«Да, мне довелось побыть президентом Вселенной, – смеется Теренс Стэмп, сыгравший в новой серии «Звездных войн» канцлера Валорума. – Правда, мне приходилось говорить очень скучные фразы. Например: «Я созвал специальную сессию сената, чтобы рассмотреть вашу позицию. Впрочем, дело того стоило».
По признанию Стэмпа, он согласился сняться в этом эпизоде вовсе не потому, что является ярым фанатом «Звездных войн». «Вообще-то, я большой поклонник фантастики, – говорит актер, – но мне больше нравятся такие вещи, как «Запретная планета» и «Бегущий по лезвию бритвы». Он принял предложение сыграть канцлера только потому, что надеялся воочию увидеть Натали Портман, исполнительницу роли королевы. Но ему не повезло. В тот день, когда снимались реплики канцлера Валорума, Джордж Лукас решил дать выходной его партнерше, которая без передышки снималась много недель подряд.
«Джордж сказал: «Ты же опытнейший актер, тебе будет нетрудно подать свои реплики вон тому столбу, воображая, что ты говоришь с королевой!» Вначале я страшно расстроился, но потом подумал: если благодаря мне Натали получила выходной – значит, я прожил этот день не зря!»
Самое удивительное – это то, что он не притворяется. Тридцать лет назад Стэмп точно так же согласился сниматься «Теореме» Пазолини только потому, что ему захотелось познакомиться с очаровательной итальянкой Сильваной Мангано.
«Я был влюблен в нее с 12 лет, – говорит он. – Впервые увидел ее в «Горьком рисе» и с тех пор по ночам мечтал о ней. До сих пор помню, как костюмер впервые представил нас друг другу. У меня перехватило дыхание, и я прислонился к стене, чтобы не упасть…»
Но вернемся к «Звездным войнам». Стэмп говорит, что, несмотря на отсутствие партнерши, работать на съемочной площадке Лукаса было удовольствием. «Он обожает кино. Он был как ребенок в конфетной лавке, и мне это понравилось. Не так часто можно встретить людей, которые самозабвенно любят свое дело. Перед съемками Джордж сказал мне несколько слов о моем персонаже: «Канцлер – хороший человек, но враги обложили его со всех сторон. В нем есть что-то от Билла Клинтона». Этого мне было достаточно. Я сумел почувствовать своего героя, хотя это был всего лишь эпизод».
Сегодня актер в основном снимается в эпизодах. А тридцать лет назад, в конце 60-х, Теренс Стэмп был одним из самых знаменитых актеров и имел титул «самого американского из английских лицедеев». Но 70-е годы стали фатальными в его карьере. Четыре года он вообще не снимался. О нем сочиняли небылицы – говорили, что он стал буддийским монахом, что он живет в Японии в компании гейши. Сам он довольно туманно отзывается о далеких 70-х: «Это было очень экзотическое время!» Когда кончались деньги, он быстро снимался в какой-нибудь халтуре (вроде «Супермена») и снова исчезал с горизонта. Как правило, ему предлагали роли злодеев. «Не знаю, почему режиссеры видели во мне злодея, – говорит он. – Но мне было плевать. Какая разница, кого играть – эпизодического хорошего генерала или эпизодического плохого генерала?»
Несколько раз Стэмп был на грани «возвращения». В 1984 году, когда он снялся в «Стукаче» (The Hit) в роли скрывающегося от мафии свидетеля, приговоренного к смерти, критики пропели ему осанну. В 1987 году, когда он засветился в «Уолл-стрит» Оливера Стоуна, его едва не выдвинули на «Оскар». В 1994 году, когда на Каннском фестивале прогремела лента «Приключения Присциллы, королевы пустыни», Стэмп поверг киномир в настоящий шок, появившись на экране в облике певца-трансвестита. Но каждый раз за громким всплеском следовало довольно продолжительное молчание.
Не исключено, что в этом году Стэмп снова «вернется», и на сей раз – чтобы остаться. Нет, речь не о его эпизодической роли в «Звездных войнах, эпизоде I» (хотя она заметно прибавила ему популярности среди молодежи). И не о второстепенной роли в новой комедии «Боуфингер», которая вышла на экраны в августе 1999 года.
Речь – о новом фильме Стивена Содерберга «Англичанин» (The Limey), который впервые был показан в этом году на Каннском фестивале, а сегодня выходит в прокат во многих странах. Эта лента стала ироническим комментарием к творческой биографии самого актера, много раз пытавшегося вернуться на вершину шоу-бизнеса, но так в этом и не преуспевшего. «Англичанин» – история бывшего мошенника Уилсона, который, возвратившись домой после долгой отсидки в тюрьме, пытается отомстить преступному боссу (Питер Фонда), виновному в гибели дочери героя.
«Я отдыхал на Гавайях, когда пришел факс от моего агента, – вспоминает Стэмп. – Он просил меня позвонить Стивену Содербергу. Набирая номер, я был уверен, что тот хочет предложить мне эпизод в очередном голливудском боевике. Или, в крайнем случае, второстепенную роль злодея. Когда же Стивен начал рассказывать мне историю Уилсона, я был потрясен. Мне уже много лет не предлагали главных ролей. Но больше всего мне понравилась идея Стивена использовать кадры из старых фильмов с моим участием, чтобы показать героя молодым. Уникальная находка».
В конце первой беседы режиссер и актер договорились, что вскоре созвонятся. Стэмп долго колебался – стоит ли ему звонить первым. Наконец, Содерберг не выдержал и позвонил ему сам.
«Он спросил, решился ли я сниматься, – вспоминает Стэмп. – Я ответил: «Да, конечно же, спасибо!» Он в ответ: «Нет, это я должен сказать «спасибо!» Потому что мало кто из актеров согласился бы разделить экран с самим собой – только на тридцать лет моложе!»
Для «молодого» Уилсона Содерберг взял кадры Стэмпа из раннего фильма Кена Лоуча «Бедная корова» (Poor Cow, 1967), в котором актер снялся, когда ему было всего 29 лет. «Мне хочется верить, что это – тот же самый персонаж, – говорит Стэмп, который сыграл у Лоуча мелкого мошенника. – Он часто попадал в тюрьмы, находясь там подолгу, ожесточился, и вот кем он стал в наши дни».
Хотя «Англичанин» задумывался как малобюджетный фильм (он был снят за месяц и обошелся всего в 8 миллионов долларов), долгое время казалось, что профинансировать фильм не удастся. Труднее всего было получить права на использование старых кадров из фильма Лоуча: Содерберг сделал это обходным путем – через французскую фирму Canal+, которой принадлежали международные прокатные права.
…По сюжету Уилсон попадает в Голливуд и знакомится с преподавательницей дикции (Лесли Энн Уоррен), которая помогает ему бороться с сильными мира сего.
Уоррен говорит, что Стэмп произвел на нее очень сильное впечатление – особенно в любовных сценах. «Далеко мы не заходили – все-таки фильм не про это, – говорит она, – но я поняла, что Терри целуется лучше всех в мире. Он был бесподобен! Он сделал то, чего еще никто никогда со мной не делал – слегка укусил меня за губу на крупном плане».
Уоррен была ужасно огорчена, когда Содерберг при монтаже вырезал некоторые любовные сцены. «Там были гениальные моменты!» – уверяет она. Но Стэмп смотрит на это философски: «Думаю, Стивен огорчался не меньше нас, вырезая те сцены – а скорее всего, даже больше. Он большой художник и все решения принимает во благо фильму, а не отдельным его элементам. Стивен действует как Микеланджело: он видит не мраморную глыбу, а спрятавшегося в ней Давида».
Наверное, Стэмп прав, но вот увидит ли Давида в фильме Содерберга Американская киноакадемия накануне номинирования на «Оскар»? Трудно сказать. Но отзывы критиков на игру Стэмпа полны восторгов, и не исключено, что в этом году он заработает еще одну номинацию – почти сорок лет спустя после первой, полученной им в 1962 году за его первый фильм «Билли Бадд».
Стэмп уверяет, что на съемках «Англичанина» он обрел второе дыхание. «Когда играешь в течение многих лет, то трудно найти новые идеи, поэтому постепенно начинаешь работать автоматически, – говорит он. – Но если не открывать себя заново в каждой роли, то постепенно превратишься в карикатуру на самого себя. Я и раньше это чувствовал, но меня это почти не волновало. А сегодня я понял, что мне есть куда идти. Концепция «Англичанина» уникальна. Герой платит за прошлые грехи, совершенные в другом фильме».
По иронии судьбы, более 30 лет назад Теренс Стэмп стал ключевым звеном проекта «Бедная корова», который без его участия никогда бы не увидел свет. До 1967 года Лоуч снимал только телевизионные ленты, и, чтобы получить деньги на первый кинофильм, ему нужно было хотя бы одно известное имя.
«Я хорошо знал продюсера Джозефа Янни, – вспоминает Стэмп. – После того как мы закончили фильм «Вдали от безумствующей толпы», он позвонил мне и сказал: «Я открыл одного гениального режиссера, который снял потрясающий телефильм «Кэти, вернись домой». Он собирается делать свой первый кинофильм, но у него нет денег, и его нужно поддержать. Если ты согласишься сыграть у него небольшую роль, то окажешь мне большую услугу». Конечно же я не мог ему отказать».
Стэмп согласился сниматься практически бесплатно – по контракту ему причитались только проценты от кассовых сборов, которые были крайне невелики. Но актера-денди это волновало куда меньше, нежели необходимость «вписываться» в непривычную для него пролетарскую компанию. Лоуч всегда придерживался крайне левых взглядов и собрал вокруг себя единомышленников, презиравших богатство и воспевавших рабочий класс.
Янни с самого начала предупредил Стэмпа, чтобы тот одевался как можно скромнее и ни в коем случае не приезжал на съемки в своем «роллс-ройсе»… «На съемках был дикий бардак, – вспоминает Стэмп. – Сценария я не видел ни разу. По-моему, его вообще не было, поскольку все импровизировали в меру своих возможностей. В первый же день Лоуч попросил меня выучить песенку Донована «Свобода – слово, которым я никогда не пользуюсь» и напевать ее перед камерой, когда у меня будет настроение. Мне пришлось разучивать ее с Питом Таунсендом, гитаристом группы The Who. И он должен был это терпеть – ведь мой брат был их менеджером!»
Несмотря на то что у него был брат, Теренс Стэмп в детстве был окружен в основном женщинами. Его отец был моряком и почти не появлялся дома. Терри рос в окружении мамы, бабушки и многочисленных тетушек в бедном квартале лондонского Ист-Энда. По воспоминаниям Стэмпа, дома у них были «полы, покрытые линолеумом, и цинковая ванна, которую по пятницам вытаскивали из чулана в гостиную, чтобы можно было вымыться и устроить генеральную стирку».
В отличие от большинства своих ровесников-актеров, Терри мечтал не о лондонской сцене, а о Голливуде – красивом, далеком и манящем. Ему хотелось чего-то более изящного, чем цинковая ванна на линолеумном полу. «Я мечтал вырасти Гэри Купером и жениться на Джин Тирни», – вспоминает он и тут же добавляет, что одна ступня у него была больше другой, и потому любая обувь была ему неудобна.
«Я не знал, что у меня разные ноги, – улыбается он. – Мне казалось, будто дело в том, что мне покупают только плохую, дешевую обувь. Я все время мечтал о том, что когда я стану богатым, то куплю, наконец, приличные ботинки и почувствую себя нормальным человеком».
Совершенно не стесняясь, Стэмп рассказывает, что уже в детстве ощутил в себе огромную сексуальную потенцию. Он говорит, что лишился невинности в 12-летнем возрасте в больнице, где Стэмп выздоравливал после операции. «Это была медсестра Грейс, ей было под тридцать, – охотно вспоминает он. – Мне ужасно понравилось заниматься любовью, и с тех пор каждый раз при виде хорошенькой женщины у меня начиналась эрекция. Я даже не мог брать уроки танцев – стоило мне обнять партнершу, как… в общем, вы поняли. Короче, я пережил долгий период воздыханий по красивым женщинам – воздыханий, которые оставались безответными. После медсестры Грейс ни одна женщина не хотела меня замечать. Думаю, из-за этого я и стал актером. Мне казалось, что, как только я стану знаменитым, женщины будут валяться у меня в ногах. А еще мне хотелось набраться изящества и светских манер. Мне казалось, что, попав на сцену, я сразу же стану другим».
Начинающий актер Терри снял на паях комнату с еще одним начинающим актером – Майклом Кейном, и вдвоем они начали покорять шоу-бизнес. «Майкл учил меня, как ухаживать за девушкой: надо поднести зажигалку к ее сигарете и через огонек посмотреть ей в глаза, – вспоминает Стэмп. – Мы ходили на дискотеки, учились танцевать твист и изо всех сил старались забыть, что мы – два увальня из рабочих кварталов Ист-Энда».
Первое время Кейну везло на девушек гораздо больше, чем Стэмпу, который стеснялся своих пролетарских манер. В один прекрасный вечер Кейн закадрил одну симпатичную актрису, которую незадолго до того увидел по ТВ в эпизодической роли научно-фантастического сериала. «Она просто сногсшибательна! – сказал он и великодушно предложил ее другу. – Если хочешь, забирай. Я себе подыщу другую». Его застенчивый приятель с высоким секс-потенциалом был так очарован незнакомкой, что раз в кои-то веки согласился.
Девушку звали Джули Кристи. Через несколько лет она стала знаменитой на весь мир актрисой, а Стэмп – не менее знаменитым актером, и тогда группа Kinks написала песню об их любви – Waterloo Sunset, в которой есть такие слова: «Терри ждет Джули на вокзале Ватерлоо каждую пятницу».
Позже киноведы долго ломали копья, споря, кто на кого больше повлиял: Терри на Джули или Джули на Терри. Скорее всего, они оба сильно повлияли друг на друга, поскольку оба были чрезвычайно талантливы. Так или иначе, вскоре 23-летний Стэмп получил свою первую роль в фильме «Билли Бадд» и наутро после премьеры проснулся знаменитым.
Фильм «Билли Бадд» ставил Питер Устинов. Его жена Сюзан, которая когда-то была любовницей Жерара Филипа, увидела в молодом Стэмпе «нового Филипа» и посоветовала мужу взять новичка.
«В первый день съемок у меня было пьянящее чувство, словно я могу все, – вспоминает Стэмп. – А через неделю я впал в депрессию. Устинов не разрешал мне смотреть отснятый материал и ни слова не говорил мне о моей игре. Я поплакался в жилетку Сюзан, и она мне сказала: «Не волнуйся, если бы ты играл плохо, Питер уже выгнал бы тебя. Играй, как играешь, и помалкивай».
Когда «Билли Бадд» был готов, Стэмп пригласил на первый просмотр своего приятеля Кейна. «Я страшно волновался, потому что мнение Майка было для меня очень важно, – говорит он. – После просмотра мы вышли из кинотеатра и отправились домой. Майк молчал, а я решил, что тоже буду молчать, пока он не заговорит. Он молчал минут десять. В конце концов я не выдержал: «Ну, как?» – и он ответил: «Тебе нужно срочно сняться в еще одной картине». Я был ужасно расстроен, потому что истолковал его ответ, как приговор фильму. Но Майк имел в виду совершенно другое: нужно ковать железо, пока горячо. К тому же он вообще философски смотрит на работу в кино. Он считает, что на один хороший фильм всегда приходится как минимум десять плохих, и поэтому нужно сниматься как можно больше, чтобы о тебе осталась хоть какая-то память».
В конце съемок Устинов дал молодому актеру прямо противоположный совет: «После этого фильма многие захотят с тобой работать. Мой совет: выбирай только хорошие проекты. Один хороший проект может принести десять других хороших проектов». Поколебавшись между двумя противоположными точками зрения, Стэмп все-таки решил последовать совету Устинова. Благодаря этому он и попал в проект «Коллекционера».
«Прочитав книгу «Коллекционер» (The Collector), я был потрясен до глубины души, однако понимал, что по внешним данным совершенно не подхожу на роль главного героя, – вспоминает он. – В книге его описывают как скромного банковского служащего, страдающего от того, что его лицо покрыто прыщами. Потом мне стало известно, что по книге будут снимать фильм и что ставить его будет Уильям Уайлер. У меня снова потекли слюнки, и я решил пойти окольным путем. Уайлер проводил пробы актрис, и я набился к одной из них в качестве подающего реплики, надеясь поговорить с режиссером. Когда мы пришли на студию, выяснилось, что Уайлера в этот день не будет и пробы снимет его ассистент. У меня в голове пронеслось: не судьба. Но пробы мы все же сделали. Через несколько дней мне позвонил Уайлер и пригласил побеседовать. Я спросил, принял ли он решение насчет актрисы. Он ответил: «По правде говоря, когда я смотрел эти пробы, то видел только тебя».
В «Коллекционере» Стэмп пронзительно и страшно сыграл несчастного маньяка-похитителя, страдающего не меньше своих жертв. За эту роль он был удостоен приза Каннского фестиваля, и Голливуд признал в нем «английского Джеймса Дина».
Впрочем, вскоре Стэмп смог убедиться, что выбор хорошего проекта – сложное дело. Шпионская комедия «Модести Блейз» (1966) казалась беспроигрышным вариантом: фильм ставил знаменитый режиссер Джозеф Лоузи, а партнерами Стэмпа должны были стать прославленные актеры Моника Витти и Дирк Богард. Но то, что на бумаге выглядело остроумной пародией на Джеймса Бонда, обернулось кошмарными съемками и полным провалом в прокате. «Лоузи оказался очень странным типом, – вспоминает Стэмп. – Он ненавидел Монику. Надо сказать, что она совершенно не подходила на роль и наверняка это чувствовала. В роли Модести Блейз нужно было снимать какую-нибудь атлетическую девицу, вроде Урсулы Андресс. К тому же Моника находилась под влиянием Антониони, который внушил ей, что у нее некрасивый нос. Она категорически отказывалась сниматься в профиль. Если в какой-либо сцене мы смотрели друг на друга, она всегда становилась так, чтобы ее снимали в фас – а меня, соответственно, со спины. Лоузи просто бесился: «Когда-нибудь я приколочу ее туфли к полу!» При монтаже он выкинул очень много наших сцен. Потом извинялся передо мной: «Старик, это не твоя вина, но я не мог оставить эти сцены из-за Моники…»
Еще более тяжелым испытанием для Стэмпа стала экранизация романа Томаса Гарди «Вдали от безумствующей толпы». Стэмп попал в проект довольно странным образом. Он хотел сниматься в «Блоу-Ап» Антониони и уже был утвержден, но в последний момент студия предпочла ему Дэвида Хеммингса. Стэмп был уязвлен, тем более что Антониони «списал» характер героя с него самого. Он подал в суд на студию, там не захотели с ним ссориться и заплатили весьма приличную компенcацию. Но съемки «Блоу-Ап» к тому времени уже начались, и, по условиям договора, студия заняла Стэмпа в другом фильме – проекте Джона Шлезингера «Вдали от безумствующей толпы». Шлезингер не хотел брать Стэмпа, но продюсер настоял на этом, и он подчинился. Однако режиссер и актер так и не смогли найти общий язык.
«Шлезингеру был нужен мальчик для битья, – вспоминает Стэмп. – Он узнал, что я левша, и на следующий день сказал, что в английской кавалерии было железное правило: держать саблю только в правой руке. И мне пришлось учиться правой рукой управляться с пятикилограммовой саблей!»
В фильме есть сцена, в которой Стэмп ухаживает за героиней, показывая ей движения саблей в считанных дюймах от лица. По иронии судьбы главную женскую роль играла Джули Кристи, с которой Стэмп к тому времени уже расстался ради манекенщицы Джин Шримптон. Стэмп говорит, что во время съемок сцены с саблей он очень нервничал. Шлезингер поддразнивал его: «Эй, ты же не мясник, ты можешь сделать это лучше», – заставляя Стэмпа придвигаться все ближе и ближе к Джули. На энном дубле уставший Стэмп слегка оцарапал щеку своей партнерши. «Еще четверть дюйма, и я бы рассек ей челюсть, – с содроганием вспоминает он. – Я так и не понял, зачем Шлезингеру это было нужно. Камера была направлена на нее, а не на меня. И она не шелохнулась. Она была прекрасна».
Стэмп считает, что провал ленты «Вдали от безумствующей толпы» стал поворотным пунктом в его карьере. «Если бы фильм имел успех, меня навечно записали бы в костюмные герои», – говорит он. Друзья советовали ему более активно добиваться хороших ролей в Голливуде, но Стэмп неожиданно выбрал противоположный путь: отправился в Италию, чтобы сыграть у Пазолини в «Теореме» и у Феллини – в «Трех шагах в бреду».
«Поначалу Феллини писал роль для Питера О’Тула, – вспоминает Стэмп. – Но когда тот прочитал в сценарии, как оторванная голова героя падает на землю, он позвонил Феллини и сказал: «Извини, дорогой, я не могу сниматься, у меня срочные дела». До начала съемок оставалось всего несколько дней, поэтому Феллини позвонил в Лондон и сказал агенту по подбору актеров: «Найди мне самого декадентского лицедея!» По правде говоря, я не считал себя декадентом, хотя красил волосы в разные цвета и покуривал травку – мне казалось, что я просто хипповый парень. Но я согласился, и, когда прилетел в Италию, мы с Феллини сразу же поняли друг друга».
Стэмп уверяет, что Феллини помог ему разобраться в себе
и обрести уверенность в своих
силах.
«До нашей встречи моя игра держалась на страхе – страхе оказаться не на высоте, недотянуть сцену, подвести партнеров. Я использовал этот страх как стартер. А работая с Феллини, я незаметно для себя обрел безмятежность духа. В какой-то момент я понял, что каждое утро просыпаюсь в хорошем настроении и не боюсь выходить на съемочную площадку. Мне хочется играть! Поэтому я делю свою карьеру на «до» и «после» Феллини.
Благодаря встрече с Феллини Стэмп вообще начал иначе смотреть на все: перестал гоняться за престижными ролями и проектами и начал жить в свое удовольствие. Он много путешествовал – по Египту, Индии, Бали. Встречался с красивейшими женщинами – Кэндис Берген, Самантой Эггер, Пегги Липтон, Жаклин Биссе. И хотя в результате от него ускользнуло много завидных ролей, он почти не жалеет об этом.
Впрочем, о нескольких все-таки жалеет. Стэмп говорит, что очень хотел хоть разок сыграть Джеймса Бонда; что ужасно завидовал Джону Малковичу, когда тот сыграл в «Опасных связях»; и наконец, признается, что отдал бы все на свете за роль Ганнибала Лектера в «Молчании ягнят».
«Я упрашивал моего агента организовать мне встречу с Джонатаном Демми, – говорит он. – Я даже придумал гениальный лозунг: «Коллекционер» переходит в наступление!». Ганнибал Лектер должен быть сексапильным преступником, потому что все преступления в фильме замешаны на сексе. Между ним и девушкой из ФБР возникает настоящая сексуальная алхимия. Мой агент пообещал поговорить с Демми, но после этого очень долго не звонил мне. Я сменил агента, но было уже поздно».
Или все-таки не поздно?
«Нет, это невозможно! – восклицает он. – Хотя – кто знает… Надеюсь, мой лучший злодей еще не сыгран!»
Сьюзен Хоуард
Оставить комментарий
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.